Джон Китс — английский поэт-романтик, признанный одним из крупнейших представителей младшего поколения романтиков, несмотря на краткую и трагическую жизнь.
Джон Китс родился в семье мелкого предпринимателя — его отец, Томас Китс, управлял платной конюшней, предоставлявшей услуги по прокату лошадей. Мать будущего поэта, Фрэнсис Дженнингс, происходила из семьи зажиточных ремесленников. Джон был первым ребёнком в семье, за ним последовали братья Джордж, Томас, Эдвард и сестра Фрэнсис Мэри, которую в семье звали Фанни.
В 1804 году, когда Джону было восемь лет, его отец трагически погиб после падения с лошади. Спустя всего два месяца Фрэнсис вновь вышла замуж, но этот союз оказался неудачным, и вскоре дети были отправлены жить к бабушке по материнской линии в город Энфилд. Именно там Джон начал учёбу в закрытой школе преподобного Джона Кларка, где проявил склонность не только к учебе, но и к чтению, особенно любил приключенческую и поэтическую литературу.
Смерть матери от туберкулёза в 1810 году стала новым ударом. Китсу было всего 14 лет. С тех пор он вместе с братьями и сестрой оказался под опекой Джона Сэнделла и Ричарда Эбби, последнего — владельца чайного бизнеса. После смерти Сэнделла в 1816 году именно Эбби остался единственным опекуном юного Китса, ограничивая его в деньгах и, как считают исследователи, — в духовном развитии.
Из-за скромного материального положения Китсу не удалось поступить в университет: он был вынужден начать обучение медицине — профессии, сулившей стабильный доход. Он проходил практику в лондонских госпиталях, но несмотря на успехи в хирургии, с энтузиазмом воспринял не науку, а литературу. Уже тогда он увлекался поэзией Спенсера, восхищался переводами Гомера, впитывая эллинистический дух скорее через эстетическое чутьё, чем через знание языка. Он не владел древнегреческим и читал античных авторов исключительно в переводах.
Около 1816 года Китс сблизился с радикальным поэтом и журналистом Ли Хантом, который ввёл его в кружок литераторов, оппозиционных официальной культурной линии. В этот так называемый «Cockney school» входили, помимо Ханта, такие фигуры, как Уильям Хэзлит, Хорэс Смит, Корнелиус Уэбб и Джон Гамильтон Рейнольдс. Название кружка изначально имело насмешливый оттенок — «кокни» называли выходцев из лондонского простонародья, и этим термином консервативная критика стремилась подчеркнуть «низкое» происхождение и вкусы его участников.
Первая публикация Китса, Poems (1817), прошла почти незамеченной, а его более масштабная поэма Endymion, вышедшая в 1818 году, вызвала волну критики. Известные журналы Quarterly Review и Blackwood’s Magazine обрушились на молодого поэта с язвительными статьями, высмеивая не только его стиль, но и личность — называя его «аптекарем» и обвиняя в излишней вычурности. Особенно активно нападал на Китса влиятельный критик Уильям Джифорд. Эти нападки оказали разрушительное воздействие на чувствительного поэта, подорвав его уверенность в себе.
Несмотря на признание со стороны узкого круга друзей и соратников, Джон Китс испытывал серьёзные финансовые трудности. К тому же здоровье поэта постепенно ухудшалось. В этот же период он переживал болезненную любовь к Фанни Брон — отношения, которые так и не завершились браком, во многом из-за бедственного положения Китса. Это сочетание творческого взлёта и жизненных испытаний стало определяющим для всей его короткой, но яркой биографии.
Поэтическое наследие Китса стало важнейшим вкладом в английский романтизм, в особенности за счёт введения в него эллинистической темы и возвышения идеи красоты как главного жизненного ориентира. Его поэмы «Эндимион» и «Гиперион», а также «Ода к греческой вазе» воплощают не столько классическое подражание античности, сколько глубоко личную и духовную интерпретацию древнегреческих образов.
В поэме «Эндимион», вдохновлённой мифом о любви богини Луны Селены к юному пастуху, Китс разрабатывает сложную систему символов. Он сплетает античные легенды с философскими и спиритуалистическими размышлениями о природе идеала. Показательны в этом плане гимн Пану, проникнутый языческим пантеизмом, и песнь индийской девушки, в которой сменяются мрачные ноты меланхолии и восторженные гимны в честь Вакха. Само повествование строится как аллегория поиска бессмертной красоты: Эндимион мечется между земными привязанностями и стремлением к неземному идеалу, который в финале обретает плоть — земная возлюбленная оказывается воплощением богини. Эта история отражает поэтическое кредо Китса: стремление души к вечной, запредельной красоте, пребывающей за пределами обыденного.
В незавершённой поэме «Гиперион», посвящённой смене поколений богов — от древних титанов к олимпийцам, Китс придаёт мифологическому материалу трагическую глубину. Здесь нет прежней разнузданной фантазии — форма более сдержанна, стиль приближается к эпическому. Особенно выразительны монологи Теи, чья гордая речь звучит как реквием по уходящему миру. Эта поэма во многом напоминает традиции Мильтона, прежде всего «Потерянного Рая», и отражает осмысление утраты старого порядка и рождение нового — как в мифе, так и в культуре.
В «Оде к греческой вазе» Китс формулирует одну из самых известных эстетических максим английской поэзии:
«Красота есть истина, истина — красота,
Вот всё, что ты знаешь на земле,
И что тебе знать суждено»
Эта строка стала программной для поэтической философии Китса, в которой чувственное восприятие красоты и интеллектуальная истина совпадают в одном целостном художественном переживании.
Наряду с эллинизмом и эстетизмом, поэзия Китса пронизана мистическим мировосприятием. Его знаменитые оды — «К соловью», «К осени», «К меланхолии» — не только описывают природные явления, но и наделяют их символическим смыслом, выступая как медитативные размышления о бренности и вечности. В этих стихах природа — не только объект любования, но и окно в запредельное.
Особое место в творчестве Китса занимают баллады, вдохновлённые английским фольклором. В «Кануне святой Агнессы», «Изабелле» и других произведениях он использует народные поверья как материал для создания поэтического мифа, насыщенного атмосферой тревоги, предчувствий и надмирной красоты.
После смерти Китса его фигура вызывала противоречивые оценки. Одни поклонники, особенно среди его окружения, склонны были идеализировать его гений, тогда как противники продолжали ассоциировать его с «кокни-школой» Ли Ханта. Но со временем литературная критика освободилась от идеологических предубеждений, и Китс был признан полноправным классиком английской поэзии, наряду с Байроном и Шелли.
При этом его поэтика резко отличается от их направлений: если Байрон воплощал бунт и внутренний разлад, а Шелли — возвышенный пантеизм, то Китс сосредоточился на эстетической и духовной стороне человеческого существования. Его творчество оказало значительное влияние на поэтов прерафаэлитской школы — Данте Габриэля Россетти, Уильяма Морриса и других, чьё искусство стало продолжением Китсовского идеала в новой культурной эпохе.
Период 1818–1820 годов в жизни Китса был ознаменован одновременно предельной душевной нагрузкой и вспышкой глубоких чувств. Важное место в этот отрезок времени занимала забота о тяжело больном младшем брате Томасе, страдавшем от туберкулёза. Средний брат Джордж к тому моменту уже уехал в Америку со своей молодой женой, и бремя ухода за умирающим родственником Китс нёс в одиночку. Томас умер в декабре 1818 года на руках поэта, и, как полагают, передал ему смертельную инфекцию.
Течение болезни Китса усугубилось во время его путешествия по Шотландии и Ирландии летом 1818 года. Во время пешего восхождения на острове Малл он простудился, что стало катализатором развития туберкулёза. Физическое истощение, постоянная нужда и тяжёлое психоэмоциональное состояние усилили предрасположенность поэта к болезни, которая вскоре станет роковой.
В жизни Китса были две женщины, сыгравшие важную роль. Его первой известной любовной связью считается роман с Изабель Джонс в 1817 году. В письмах брату Джорджу поэт описывает этот опыт как нежное, физически близкое сближение с молодой женщиной. Изабель, вероятно, вдохновила раннюю лирику Китса, насыщенную чувственным ожиданием и робкими откровениями.
Однако подлинно трагической и духовно глубокой оказалась его связь с Фрэнсис (Фанни) Браун — молодой, образованной и артистичной девушкой, с которой он познакомился в конце 1818 года. Китс, недавно переживший смерть брата, оказался захвачен светлой и искренней привязанностью. Уже в 1819 году, несмотря на неопределённое будущее, он сделал Фанни предложение. Она приняла, и с тех пор молодые люди считались помолвленными, хотя официального брака так и не последовало.
Углубление болезни и ухудшение финансового положения Китса в 1820 году разрушили его надежды на совместную жизнь. После получения новостей от брата Джорджа, вернувшегося из США в тяжёлой финансовой ситуации, Джон передал ему почти все оставшиеся деньги. Осознавая собственную обречённость, он предлагал Фанни разорвать помолвку, но она отказалась, оставаясь ему верна.
После смерти Китса в 1821 году Фанни Браун в течение шести лет носила траур, а замуж вышла лишь через двенадцать лет. Их история любви — история нежности, невозможности и преданности — легла в основу биографического фильма «Яркая звезда», где образ Джона Китса воплотил актёр Бен Уишоу.
Любовь к Фанни, как и весь трагизм личной жизни поэта, стала неотъемлемой частью его поэтической ауры, оставив отпечаток на зрелой лирике, где воспевание красоты неразрывно связано с темой утраты.
К концу 1820 года здоровье Джона Китса окончательно пошатнулось. Врачи рекомендовали смену климата, и в сентябре он покинул Англию, направившись в Италию — традиционное убежище для англичан, страдавших туберкулёзом. Его сопровождал близкий друг, художник Джозеф Севёрн, который впоследствии оставил подробные воспоминания о последних месяцах поэта.
Осев в Риме, Китс обитал на Пьяцца-ди-Спанья, в доме, который ныне превращён в мемориальный музей. Но теплый климат не принес облегчения. С наступлением зимы состояние поэта резко ухудшилось: он ежедневно отхаркивал большое количество артериальной крови — до двух чашек в день, как свидетельствовал Севёрн. Обладая медицинскими знаниями, Китс понимал, что это симптомы необратимого туберкулёзного поражения лёгких. Он встречал смерть с горьким осознанием утраченных надежд: литературных, любовных, жизненных.
Джон Китс скончался 23 февраля 1821 года, не дожив и до 26 лет. Его тело было предано земле на Римском протестантском кладбище, ставшем последним пристанищем многих иностранных художников и поэтов. По его желанию на надгробии не было указано имени — лишь печальная надпись, ставшая символом эфемерности поэтической славы и глубокой личной горечи:
«Здесь покоится тот, чьё имя было начертано на воде»
Эта автоэпитафия, лишённая пафоса и самоуверенности, отражает трагическую суть Китсовского восприятия мира: стремление к красоте и истине, обречённое на борьбу с бренностью и забвением.
Для нас важна актуальность и достоверность информации. Если вы обнаружили ошибку или неточность, пожалуйста, сообщите нам. Выделите ошибку и нажмите сочетание клавиш Ctrl+Enter.